АЗБУКА МОРЗЕ

Давно уже наткнулся в сети на этот рассказ, но долго не мог решить – надо ли размещать его здесь. Читать эту историю довольно тяжело,  поднятая тема неоднозначная…

Решайте сами: читать или нет.

==============

https://www.kleo.ru/items/contest/morze.shtml

АЗБУКА МОРЗЕ

АВТОР: АЛЕНА МАРТЫНОВА / 18.08.2004

Посвящается Диане Притти
(1959 - 2002)

Точка, тире, точка, тире. Это линия моего сердца на мониторе. Это буква "Я" в азбуке Морзе. Я хорошо знаю язык радиоволн, теперь для меня это единственный способ общения с окружающим миром.

Открываю глаза. Белая комната, веселенькие занавесочки в цветочек - я их сшила сама, еще в той, прежней, жизни. Администрация госпиталя разрешила привезти с собой немного вещей, по рекомендации психотерапевта. Он считает, что так мне будет проще "адаптироваться" к больничной обстановке.

 Мне снится сон: вот я бегу по цветущему лугу, навстречу тому месту у реки, где встает радуга, перекидывая свой семицветный мостик к соседней деревне за холмом. Огромный шмель с разлета врезается мне в лоб, и, отскочив, удаляется, укоризненно покачивая крыльями. Я еще долго слышу его обиженное гудение. 

Солнечный зайчик прыгает мне на лицо, я силюсь поднять руку, чтобы закрыться от шалуна, но мои руки более неподвластны мне. Ужасная реальность напоминает: у меня болезнь мото нейронов. День за днем, нервные клетки, посылающие сигналы мышцам, отмирают. Сначала появилась слабость в ногах, потом стало сложно удерживать предметы в руках. Я с ужасом наблюдаю за распадом собственного тела. Мой мозг работает все так же четко, я вижу, слышу, осязаю.

Еще полгода назад я могла говорить. Теперь лишь датчик, подсоединенный к указательному пальцу, позволяет мне выстукивать: "точка, тире, точка, тире".
"Помоги мне умереть", - медленно, слово за словом, я вывожу на экран.
Муж, закусив губу, кивает мне и отворачивается, пытаясь скрыть слезы. Мой милый мальчик, мой друг, отец двух моих детей, я знаю, что прошу тебя о почти невозможном.
- Я пойду, куплю себе кофе, - он выходит, все так же не глядя мне в глаза.

За ширмой две медсестры, бряцая инструментами по поддону, готовятся к обходу больных. Они весело болтают, не подозревая о моем присутствии, а может, им просто все равно. Молодость жестока, им кажется, что они неуязвимы, и их красота и здоровье будут с ними вечно.
- Сара, а ты слышала, что эта-то, Диана, получила отказ в Высшем королевском суде!
- Ой, ты знаешь, я уже запуталась, в чем там дело. У меня после ночных смен голова вообще не соображает, а что делать, без этих сверхурочных я даже за квартиру заплатить не смогу.
- Так она просит разрешить ее мужу проведение эвтаназии, сама-то она не в состоянии покончить с собой. Дело подсудное, до 14 лет тюрьмы, как за умышленное убийство. Был у меня один такой пациент, он даже связываться не стал с нашей бюрократией, в Швейцарию поехал, там это запросто.
- Вот видишь, что значит цивилизованная страна! А у нас, все за права человека борются, помереть спокойно, и то нельзя. Я бы всем разрешила, и у нас с тобой проблем бы поубавилось.
- И не говори, все витамины ей колем, зачем, спрашивается?
Они выходят из комнаты. Я беззвучно плачу, хотя у меня не осталось даже такой малости, как настоящие слезы. Плачет моя душа...

С утренним осмотром заходит мой лечащий врач. Его зовут доктор Джим Грин, звук его имени - как монетка, падающая на стеклянную поверхность: "джиим! гриин!". Полная противоположность своему имени, на самом деле он высокий добродушный толстяк.
- Ну-с, Дианочка, как у нас дела? - потирая руки, он жмурится, как сытый кот.
- Устала. Я устала жить, - в который раз я вывожу эту фразу.
- Не надо впадать в отчаяние, я Вам тут новые укольчики прописал, поддержать организм в зимний период. Скоро весна, взойдут крокусы. Вот Вы любите крокусы?
Если бы я могла, я бы отвернулась. А так, я отвожу взгляд и думаю о том, что крокусы - мои любимые цветы. Я хочу дожить до весны, и в последний раз посмотреть, как хрупкие лепестки крокусов робко тянутся навстречу первым весенним лучам солнца. Это - мое тайное желание, о нем не знает никто.

Ожидание смерти страшнее самой смерти, сказал кто-то из великих. Нет, он был неправ: страх перед невыносимой болью ужаснее самой смерти. Перед болью физической, когда даже твое дыхание контролируется машиной, когда все ждешь, что произойдет какой-либо сбой, и ты начнешь задыхаться, не в состоянии позвать на помощь. Перед болью, которую видишь в глазах самых близких тебе людей, плачущих от бессилия. Я хочу им помочь, я хочу освободить их. Я так боюсь...

Помешивая кофе в одноразовом стаканчике, возвращается муж. Уже с расстояния в несколько метров я улавливаю запах. Боже мой, как я хочу кофе! Даже этого пойла, растворимого напитка из автомата в холле, мне нельзя - повышает давление, как говорит доктор Грин. Брайан смотрит на меня, и в его взгляде я читаю нежность и неизмеримое страдание. Еще когда мне только поставили диагноз, я перерыла все справочники и узнала, что обратной дороги нет. Я буду медленно превращаться в лежачее бревно, неспособное даже самостоятельно глотать. И я приняла решение - этого не будет!

Многие месяцы я уговаривала Брайана. Его задачей было бы ввести мне смертельную дозу снотворного, когда я решу, что пришло мое время. Он с ужасом смотрел на меня:
- Нет, я этого не сделаю! Я обещал быть с тобой до конца, в болезни и трудностях. Мы справимся, вот увидишь!
- Брайан, я так хочу. Позволь мне умереть достойной смертью, в кругу родных и близких, а не в душной палате университетского госпиталя!
- А, а как же дети? - он все еще не мог примириться с моим решением и цеплялся за последнюю надежду.
- Я хочу, чтобы дети запомнили меня молодой и красивой, а не дряхлой развалиной в инвалидном кресле, - я не говорю ему еще об одной причине, финансовой: хотя мое пребывание в больнице покрывается за счет государства, массаж и лекарства приходится оплачивать из собственных сбережений. К тому же, Брайан уволился с работы, чтобы быть со мной, и семья теперь живет на пособие. Я не хочу быть обузой, ведь мое состояние будет только ухудшаться, а прожить я могу еще несколько бесконечно длинных лет.

Иногда мне становится страшно, я начинаю думать, что он слишком легко согласился. Неужели втайне он тоже желает избавиться от этого кошмара, в который превратилась наша жизнь, избавиться от меня? Я гоню эту нелепую мысль от себя, но червь сомнений разъедает мое сердце.

- Помоги мне! Не отпускай меня! - кричу я, но даже хрипа не доносится из моей груди.
- Точка, тире, точка, тире... Я тебя люблю, - мой палец с датчиком нервно подрагивает, и на экране выходит "Я тибя лублю".
- Я тебя тоже очень люблю, малыш, - Брайан улыбается, и я вдруг вижу, как сильно он постарел за последнее время. Мелкая сетка морщин собралась вокруг глаз, а от носа к губам залегли две глубокие складки. Он похудел, и джинсы на нем висят намного свободнее, чем я помню.

Интересно, а как я выгляжу? За последний год я ни разу не видела себя в зеркале, и лишь иногда ловила свое отражение в стеклянных перегородках, разделяющих больничный коридор на секции. Я отказываюсь верить, что грузная пожилая женщина с неухоженными волосами - это я.

По телевизору идут новости. Я теперь в некотором роде знаменитость, обо мне рассказывают одновременно по трем главным каналам:
Высший Королевский суд отклонил мою просьбу разрешить Брайану произвести эвтаназию. Аппеляция в суд по правам человека в Великобритании ничего не дала. Теперь я жду результата аппеляции в Европейском суде по правам человека. Почему мне не дают умереть? Неужели они не понимают, что я не могу так жить! Если бы я могла, я бы сама ввела себе снотворное. Почему кучка бюрократов должна решать, жить мне, или умереть? Я задыхаюсь от бессилия. Это была моя идея - обратиться в суд, чтобы уберечь Брайана от обвинения в убийстве. Я хочу, чтобы все было по закону. Но закон глух к моим мольбам. "Прокуратура не может выдавать лицензии на совершение преступлений", - таков был вердикт, - "Право на достойную жизнь не есть автоматическое право на достойную смерть".

У меня практически не осталось сил бороться. Каждый день приносит то надежду, то отчаяние. В мою поддержку выступили многие правозащитники Европы, и больничная почта уже не справляется с наплывом писем. Мне пишут даже из Австралии. Я знаю, что я теперь не одна.

***

Брайан вошел в палату. Тихо, чтобы не разбудить, поставил вазу на тумбочку. Комнату заполнил запах свежепробудившейся земли, и хрупкие крокусы нежно покачивали головками в такт сердечному монитору: "точка, тире, точка, тире".

Диана умерла на следующий день, так, как она боялась - в больнице, от приступа удушья. Врачи уже ничем не могли помочь ей. Это произошло через три дня после того, как Европейский суд по правам человека отклонил ее прошение.

Для справки: В Великобритании до сих пор идут дебаты по использованию эвтаназии. На сегодняшний момент эвтаназия разрешена в нескольких странах мира, в том числе в Нидерландах, Дании, Бельгии, Германии и Швейцарии.